kust75 | Толстой Анна Каренина

Пыталась я вчера выложить свои мысли по этому поводу, но видать не судьба. Попытаюсь сегодня.
Я дочитала произведение еще в декабре. Рекомендовать классику к прочтению это конечно наверное не правильное. Посему просто скажу что этот роман будет интересен тем кого интерисуют именно межличностные отношения в семье.
В романе три сюжетные линии: Вронский-Каренина, Китти-Левин, Стива-Долли. В каждой избушке свои погремушки. Читать интересно.
С линией Анны-Вронского там конечно закручено сильно. Драмматизма полно. Для тех кого интерисует вопрос "Как порушить все хорошее на корню" - это прямо таки инструкция по применению.
Основная беда Анны, по моему скромному разумению: безделье, истеричность, всепоглощающая ревность.
Мы бы с вами в наше время наверное справились бы с их проблемами. Потому что и разводы у нас теперь не "позор-позор", и бездельничать некогда (семью кормит надо), и истеричкой сейчас толком и не побудешь, потому как женщины сейчас не барышни.
Очень интересно Толстой описал последние часы Карениной, ее внутренний мир перед самоубийством. Она разрушила все вокруг и последние часы разрушала себя изнутри. Позволю себе процитировать (много, читать кому интересно и есть время)
.......
Раздался звонок, прошли какие-то молодые мужчины, уродливые, наглые и
торопливые и вместе внимательные к тому впечатлению, которое они произ-
водили; прошел и Петр через залу в своей ливрее и штиблетах, с тупым жи-
вотным лицом, и подошел к ней, чтобы проводить ее до вагона. Шумные муж-
чины затихли, когда она проходила мимо их по платформе, и один что-то
шепнул об ней другому, разумеется что-нибудь гадкое. Она поднялась на
высокую ступеньку и села одна в купе на пружинный испачканный, когда-то
белый диван. Мешок, вздрогнув на пружинах, улегся. Петр с дурацкой улыб-
кой приподнял у окна в знак прощания свою шляпу с галуном, наглый кон-
дуктор захлопнул дверь и щеколду. Дама, уродливая, с турнюром (Анна мыс-
ленно раздела эту женщину и ужаснулась на ее безобразие), и девочка не-
натурально смеясь, пробежали внизу.
- У Катерины Андреевны, все у нее, ma tante! - прокричала девочка.
"Девочка - и та изуродована и кривляется", - подумала Анна. Чтобы не
видать никого, она быстро встала и села к противоположному окну в пустом
вагоне. Испачканный уродливый мужик в фуражке, из-под которой торчали
спутанные волосы, прошел мимо этого окна, нагибаясь к колесам вагона.
"Что-то знакомое в этом безобразном мужике", - подумала Анна. И, вспом-
нив свой сон, она, дрожа от страха, отошла к противоположной двери. Кон-
дуктор отворял дверь, впуская мужа с женой.
- Вам выйти угодно?
Анна не отвечала. Кондуктор и входившие не заметили под вуалем ужаса
на ее лице. Она вернулась в свой угол и села. Чета села с противополож-
ной стороны, внимательно, но скрытно оглядывая ее платье. И муж, и жена
казались отвратительны Анне. Муж спросил: позволит ли она курить, оче-
видно не для того, чтобы курить, но чтобы заговорить с нею. Получив ее
согласие, он заговорил с женой по-французски о том, что ему еще менее,
чем курить, нужно было говорить. Они говорили, притворяясь, глупости,
только для того, чтобы она слыхала. Анна ясно видела, как они надоели
друг другу и как ненавидят друг друга. И нельзя было не ненавидеть таких
жалких уродов.
Послышался второй звонок и вслед за ним передвижение багажа, шум, крик
и смех. Анне было так ясно, что никому нечему было радоваться, что этот
смех раздражил ее до боли, и ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слыхать
его. Наконец прозвенел третий звонок, раздался свисток, визг паровика,
рванулась цепь, и муж перекрестился. "Интересно бы спросить у него, что
он подразумевает под этим", - с злобой взглянув на него, подумала Анна.
Она смотрела мимо дамы в окно на точно как будто катившихся назад людей,
провожавших поезд и стоявших на платформе. Равномерно вздрагивая на
стычках рельсов, вагон, в котором сидела Анна, прокатился мимо платфор-
мы, каменной стены, диска, мимо других вагонов; колеса плавнее и масля-
нее, с легким звоном зазвучали по рельсам, окно осветилось ярким вечер-
ним солнцем, и ветерок заиграл занавеской. Анна забыла о своих соседях в
вагоне и, на легкой качке езды вдыхая в себя свежий воздух, опять стала
думать.
"Да, на чем я остановилась? На том, что я не могу придумать положения,
в котором жизнь не была бы мученьем, что все мы созданы затем, чтобы му-
чаться, и что мы все знаем это и все придумываем средства, как бы обма-
нуть себя. А когда видишь правду, что же делать?"
- На то дан человеку разум, чтобы избавиться оттого, что его беспоко-
ит, - сказала по-французски дама, очевидно довольная своею фразой и гри-
масничая языком.
Эти слова как будто ответили на мысль Анны.
"Избавиться от того, что беспокоит", - повторяла Анна. И, взглянув на
краснощекого мужа и худую жену, она поняла, что болезненная жена считает
себя непонятою женщиной и муж обманывает ее и поддерживает в ней это
мнение о себе. Анна как будто видела их историю и все закоулки их души,
перенеся свет на них. Но интересного тут ничего не было, и она продолжа-
ла свою мысль.
"Да, очень беспокоит меня, и на то дан разум, чтоб избавиться; стало
быть, надо избавиться. Отчего же не потушить свечу, когда смотреть
больше не на что, когда гадко смотреть на все это? Но как? Зачем этот
кондуктор пробежал по жердочке, зачем они кричат, эти молодые люди в том
вагоне? Зачем они говорят, зачем они смеются? Все неправда, все ложь,
все обман, все зло!.."
Когда поезд подошел к станции, Анна вышла в толпе других пассажиров и,
как от прокаженных, сторонясь от них, остановилась на платформе, стара-
ясь вспомнить, зачем она сюда приехала и что намерена была делать. Все,
что ей казалось возможно прежде, теперь так трудно было сообразить, осо-
бенно в шумящей толпе всех этих безобразных людей, не оставлявших ее в
покое. То артельщики подбегали к ней, предлагая ей свои услуги; то моло-
дые люди, стуча каблуками по доскам платформы и громко разговаривая, ог-
лядывали ее, то встречные сторонились не в ту сторону. Вспомнив, что она
хотела ехать дальше, если нет ответа, она остановила одного артельщика и
спросила, нет ли тут кучера с запиской к графу Вронскому.
- Граф Вронский? От них сейчас тут были. Встречали княгиню Сорокину с
дочерью. А кучер какой из себя?
В то время как она говорила с артельщиком, кучер Михайла, румяный, ве-
селый, в синей щегольской поддевке и цепочке, очевидно гордый тем, что
он так хорошо исполнил поручение, подошел к ней и подал записку. Она
распечатала, и сердце ее сжалось еще прежде, чем она прочла.
"Очень жалею, что записка не застала меня. Я буду в десять часов", -
небрежным почерком писал Вронский.
"Так! Я этого ждала!" - сказала она себе с злою усмешкой.
- Хорошо, так поезжай домой, - тихо проговорила она, обращаясь к Ми-
хайле. Она говорила тихо, потому что быстрота биения сердца мешала ей
дышать. "Нет, я не дам тебе мучать себя", - подумала она, обращаясь с
угрозой не к нему, не к самой себе, а к тому, кто заставлял ее мучаться,
и пошла по платформе мимо станции.........

Вообщем, мое впечатление от книги довольно мощное. Стоило прочитать однозначно. Да и наверное возраст подходящий у меня к прочтению подобного. Ревность это чудовищное чувство совершенно необоснованной собственности на близкого человека. Ревность убивает любовь.